В поэтических текстах Александра Дольского всегда читалась четкая жизненная философия - предельно человечная, гуманистичная. Такая же позиция интеллигента - по образованию и по духу - у Александра Александровича и по отношению к дому.

- Дом - это прежде всего семья, люди, с которыми ты живешь. В доме главное - мир, который тебе удалось создать внутри, твой микрокосм. Поэтому люди все же несравненно важнее, чем квадратные метры. Нам в 1970-80-е годы приходилось жить в тесноте, но все равно нам было хорошо.

- То есть ваша семья не распалась бы, как многие, из-за недостатка жилплощади?

- Нет, конечно, не распалась бы. Но неудобно было очень. У меня же рабочее место в основном дома: я и тексты пишу дома, и песни записываю. И письменный стол здесь, и звукозаписывающая аппаратура, и гитара.

- Что еще вам необходимо в доме, кроме того, что назвали?

- Библиотека. В ней на первом месте - справочная литература. Для писателя это необходимо: нужно абсолютно точно знать толкование всех образов-ассоциаций, что порой появляются в стихах и прозе. Есть и художественные произведения писателей, с которыми я не расстаюсь: их много - не перечислишь. Конечно, необходимы те два стола, за которыми я работаю, на которых всегда беспорядок, но где я легко все нахожу. А еще необходимо, чтобы у каждого из домочадцев было свое собственное помещение - каждому человеку нужна частная жизнь, в которую никто бы не вторгался.

- В чем ваш дом не дотягивает до идеала?

- Мне хотелось бы, чтобы у каждого были большие комнаты. У нас, вроде бы, как положено: 12 метров на человека. Но из-за того, что много людей, получается теснотища. У нас ведь трое сыновей, и все живут с нами - у каждого своя библиотека, гардероб. Но умещаемся как-то.

- Какие-нибудь неразрешимые проблемы в вашей квартире существуют?

- Да, как и у большинства. Старая сантехника, которая все время ломается. У нас в квартире газовая колонка, а на пятом этаже поставили слишком узкие трубы, и теперь не хватает напора воды, чтобы водогрей включался. Рамы на окнах старые, рассохшиеся. Но мы не испытываем сильного дискомфорта - приспосабливаемся как-то.

- А стеклопакеты не хотите поставить?

- Да у меня ж денег таких нет. Чтобы честно их заработать, нужно заниматься шоу-бизнесом. А меня слушает в основном интеллигенция. Залы, правда, всегда полные, но небольшие. И стоимость билетов невысокая. Но я не жалуюсь. Положение шахтеров, врачей, учителей хуже, чем мое. Я считаю, что мне повезло в жизни, ведь огромное количество людей читают мои стихи, слушают песни. А самое главное - меня уважают мои коллеги. Недавно по радио передали, что поэзию последней трети XX века определяют не Вознесенский и Евтушенко, а Высоцкий, Галич и Дольский. Сейчас меня включают в разные международные справочные издания. В последнем академическом энциклопедическом словаре "1 000 российских поэтов XX века" из бардов - только Галич, Высоцкий, я и Шпаликов.

- Коллеги, наверное, часто приходят в дом. Где собираетесь?

- На кухне. Кабинет у меня в таком виде, что в нем невозможно людей принимать.

- Размер кухни позволяет?

- Да, к счастью, кухня у нас - 12 метров. Хотя пришлось пожить и в квартире, в Купчино, где была пятиметровая кухня. Сейчас мы живем в старом фонде: в последние годы советской власти удалось получить бесплатное жилье "по многодетности". Тогда в исполкоме как раз руководство сменилось - пришла женщина, которая была женой кинооператора "Ленфильма", то есть из интеллигенции. Дама, которая занимала эту должность прежде, еще со времен Кирова, совершала настоящие преступления - на нее было столько жалоб, что ее сняли. Так нам и досталась квартира в центре города, около Музея Арктики и Антарктики, на улице Марата. Правда, она совсем не шикарная. Но место очень удобное.

- А комнат сколько?

- Четыре. Правда, две смежные. Но я еще раз повторяю: не это главное, а взаимоотношения между людьми. Мне столько уродства приходилось видеть в отношениях родителей с детьми и друг с другом... У нас этого нет в принципе. Существует масса тонкостей, но все друг друга любят, уважают, считаются один с другим.

- А если в доме что-то ломается, скажем, та же колонка, кто занимается ремонтом?

- В этом смысле у нас довольно интересная ситуация. Всей техникой заведует моя жена, которая профессионально к технике никакого отношения не имеет - она музыкант, как и я. Но у нее есть масса талантов: она, например, может кран починить сама. И хоть я - слесарь пятого разряда (довольно высокий разряд), она мне не позволяет притрагиваться к технике. Тут есть тонкости: я же не просто бью по струнам, я инструменталист. Это значит, что ногти у меня должны быть определенной длины. Если я сломаю ноготь, это для меня травма - приходится клеить ноготь определенной длины на очень сильный клей Crazy. Поэтому жена меня бережет. Зато я готовлю на всю семью.

- Как появлялись вещи в вашем доме?

- Мы вот с женой еще в 1978 году, когда бабушке жены как ветерану партии отдельную квартиру дали в Купчино, купили четыре книжных шкафа - так они до сих пор и стоят. Потом платяные шкафы приобрели. Я купил у знакомых стол с креслом, румынские. И никакой особой мебели у нас нет. У всех очень простые лежанки. И еще я под свою аппаратуру купил деревянные некрашеные стеллажи. Вот и вся наша мебель: никакой гармонии. Да для нас это дело сорок пятое. Я помню с детства, как мама на свою скудную зарплату заказала какому-то мастеру трельяж, и он стоял у нас в комнате, а мне нельзя было к нему даже притрагиваться. Она все говорила: "Вот я умру, это тебе останется". А я думал: "Зачем мне это нужно? Лишь бы мама жила". Я всегда к вещам относился небрежно. Это ведь то, что не унесешь с собой. Хотя где-то я понимаю, что у человека, который имеет определенные заслуги перед страной, дом должен выглядеть несколько иначе. Но лучше говорить о том, что есть. А есть - дети, которые нас любят, уважают, хоть и не упускают случая над нами по-доброму подшутить.