Этюд в зеленых тонах

Мой дом в Северной Самарке - родом из детства. Он очень похож на тот шахтерский дом во Франции, где жили мы и еще одна семья. У каждой семьи была своя кухня, спальня, винтовая лестница. Только все удобства там были на улице.
Я свой "самарский" уголок усадьбой называю. Мой участок крайний в садоводстве, и лесничество отдало мне несколько соток леса на 49 лет в аренду, итого получилось 20 соток. Три постройки - гараж, дом и флигелек; и все кругом зеленое - забор, черепица на крышах. Друзья уже и подарки дарят "в тон": зеленый чайник, зеленые кружки, салфетки, кувшины... Может, это во мне так "взыграли" те зеленые лампы на столах в библиотеке, где я, студентка, готовилась к сессиям... Я на этот дом десять лет работала, переделывала его много раз - строители то халтурщики попадались, то ворюги. Тогда не было служб, где принимают заказы на строительство "под ключ", профессионалов я встретила только на пятом году этой "стройки века", так что дом стоит в три раза дороже, чем он мог бы стоить. Порядок там - идеальный. Кто-то говорил из древних греков: каждая вещь имеет свое место, и каждая вещь должна лежать на своем месте. Так я иногда спрашиваю свою домработницу: "Вера, где будет жить эта сумка? Где мы поселим этот чемодан?". Я рассеянная, и если вещь положу не на место - весь дом переверну в поисках. А это выводит меня из равновесия. Я не педантка, не мещанка, но мне нравится, когда все в порядке.

Польска не сгинела

В 1946-м мы с мамой и отчимом из Франции переехали в Польшу, на родину моих предков. Брат и отец навсегда остались во французской земле, уже и могил их нет. Поселились мы в Судетах, на бывшей территории Германии, в доме трехэтажном, благоустроенном, но без горячей воды - постройки-то давнишние. Из меня готовили портниху, жену шахтера, а я поступила в педагогический лицей и ездила на поезде в другой город, за 20 километров, учиться. Окончила лицей с отличием и попала в число кандидатов для участия в конкурсе, победители которого получали право продолжать учебу за рубежом. Все три тура прошла хорошо, но русский у меня был в ужасающем состоянии. Спасло то, что я постоянно пела - меня комиссия и запомнила. Профессор Гданьского университета сказала: "Вы так хорошо поете! Я Вас дополнительно натаскаю по русскому, чтобы вы попали в СССР". Вытянули по русскому на "тройку", и я попала в Союз. Моя специальность - психология, и когда нас распределяли, предлагали ехать в Москву, в Ростов, в Ленинград. Я сказала: "Ленинград, Ленинград!". Потому что по фильмам влюбилась в него, как девчонка.

Эдита и Аленушка

Первое место жительства в Ленинграде - студенческое общежитие на Мытнинской набережной. Это бывшая ставка Бенкендорфа - иначе говоря, "царское" КГБ. Большущее здание с многонаселенными комнатами. Для меня это был стресс - я же домашний человек, а тут - восемь человек в одной комнате, и дедовщина. Две русские пятикурсницы нас, иностранок-первокурсниц, терроризировали. Не физически, конечно, на словах: "Вы, дармоеды, приехали сюда наш хлеб кушать русский!". Я закомплексовала. Как-то, гуляя по Невскому, зашла в "Лавку художника", купила репродукцию картины Васнецова "Аленушка". Повесила ее над кроватью и говорила ей: "Ну, вот видишь, Аленушка, ты сиротушка и я сиротушка" - и слезы градом.

"Песок - на пляже... разрешите..."

Три года я в общежитии жила. Потом было знакомство с Броневицким - он жил на Греческом, 13, в коммуналке. Я все поражалась: как же люди живут скопом, как в казармах! Шесть комнат, одна кухня. Потом вышла за Броневицкого замуж, стали гастролировать активно, но все города промышленные, секретные для меня, иностранки, были закрыты. К тому же я очень плохо знала русский. Захожу в магазин: "Пожалуйста, килограмм сахара". Дают кусковой. "Да нет, - говорю, - мне сахар!" - "Это сахар!". Я жестами изображаю нечто сыпучее. Продавщица спрашивает: "Песок, наверное?" - "Песок на пляже!" - говорю. Путала слова "извините" и "разрешите" - в трамвае наступлю кому-нибудь на ногу: "Ой, ради бога, разрешите!". Учеба давалась трудно, но энергии было столько! Я ухитрялась по ночам (в читальном зале в библиотеке общежития до утра сидела) перед сессией "Капитал" Маркса конспектировать со словарем. Сдала этот "Капитал" на "пять", но за то, что албанцу подкинула шпаргалку, мне снизили оценку на балл.

Автобус червонный

То в общежитии ночевала, то у родителей мужа - у них тоже коммуналка была. Спала на раскладушке под роялем. А мы стали уже очень известными. Прославились после новогодней ночи 1956 года, после выступления в Консерватории с "Автобусом червонным". Все заговорили: "Ах, какая девушка! Ни на кого не похожа!". Но вскоре эта моя "непохожесть" встала нам боком - высунули нос музыкальные критики: это буржуазная идеология! это кабацкая певица! А я в жизни в кабаке не была. Ну не знали, с кем меня сравнивать! Почти весь 1959 год мы были дисквалифицированы, лишены права выступать. Но вскоре худсовет Министерства культуры, прослушав нашу программу, назвал ленинградский худсовет отсталым, и нас восстановили.

Место жительства - эрмитаж

В 1961-м родилась моя дочка Илонка, и мы получили комнату 19 метров в коммуналке на улице Ленина (теперь Широкой), дом 41. Пятый этаж, лифта нет. Но это был шик после восьми коек в общежитии. Нашу комнату моя подруга Зошка (она теперь известный в Польше ученый в области психологии труда) назвала эрмитажем. Наш ансамбль "Дружба" очень много гастролировал. Мне сам министр высшего образования в порядке абсолютного исключения разрешил перевестись на заочное отделение - такого на философском факультете еще не было. Сказал: "Пойте на здоровье, но дайте слово, что будете учиться на "4"!". Я говорю: "Да на "5" буду учиться!". И действительно, окончила университет с тремя "четверками", остальные - "пятерки". В то время директор "Ленконцерта", Коркин Георгий Михайлович, ходатайствовал, чтобы Броневицкий и Пьеха с ребенком получили квартиру. И мы получили в Купчино, в новостройках. Грязи - по щиколотку, бездорожье. Это был один из первых домов на Будапештской. У нас было две комнаты - 19 и 13 метров, кухня 7 метров. Но я обустроила квартиру, как дворец, - ездила по городу с сантиметром, все замеряла. Холодильник подвесной в Латвии купила, чтобы места на кухне не занимать. Спальня у нас была в сине-серых тонах, гостиная - в красных, а кухня - зеленая. А как я плитку сделала! Кафель было трудно достать, так я нашла коврики для ванны, накупила плиток пластиковых, соединила и имитировала кафель.

А на Советской - комары да собаки

Новый 1970 год мы встречали уже в квартире на 5-й Советской, у БКЗ "Октябрьский". Она хоть и трехкомнатная, но далеко не барская. Дом 1906 года постройки, памятник архитектуры, - он был фешенебельным когда-то, на каждом этаже было по две огромных квартиры. В войну дом пострадал. Стены остались, потому что там пироговский кирпич во-о-от такой толщины, но внутри пришлось делать капремонт, и на каждом этаже стало по шесть квартир. Из своей я выбросила аж девять дверей - все насквозь с двойными дверьми было. Дизайнеров не приглашала - у самой фантазии хватает. Полюбила эту квартиру, но мне и в ней не повезло: и в Купчино нас фундаментально обворовали, и тут. Да и летом здесь - маета: комары сжирают до смерти, я же открываю окна настежь. Да еще собачники: как затянут перекуры с пивом и анекдотами, собаки им как начнут подвывать - и так до трех ночи. Какой тут отдых.
Но я бы ничего из своей жизни не выкинула: ни общежитие, ни коммуналки с раскладушками, ни кражи эти. Для того чтобы познать хорошее, надо иметь возможность сравнивать с тем, что труднее. Вот когда проезжаю мимо того общежития на Мытнинской - сердце екает: там теперь вместо красного уголка, где я пела в хоре польского землячества, - студенческое кафе "Эдита". Очень скромное. Студенты хвалят, хозяева хорошо ко мне относятся. Жалко, не могу день рождения там отметить - в "Октябрьском" все время справляю. Хотя... кто знает... Я же вообще была первой артисткой, которая день рождения стала отмечать с публикой.